Предлагаем вашему вниманию отрывки из интервью телекомпании «Брянская губерния».

— Юрий Васильевич, представьте, я не знакома с вашим творчеством, но взрослые и уважаемые мной люди советуют почитать «что-нибудь из Фаева». Вот и хочу понять, а нам-то, молодым, что у вас можно почерпнуть.

— Я вообще не думаю, что старики должны учить молодых, молодые учатся сами. Я могу просто рассказать какие-то истории. У меня вышло девять книг, и из них четыре книжки из серии, условно, « Нескучное краеведение», и еще пять — невыдуманные рассказы.

— А знаете, сейчас молодежь живо интересуется культурой, да и вообще тем временем, 90-ми. Расскажите о них подробнее, почему же назвали их «лихими».

— Это было ужасное время. Брянск, как и все, страдал. Четко поделились люди на тех, кто мог заработать, и других, кто не мог заработать ничего. Не нужно мечтать о возвращении прошлого. Это была катастрофа, к которой людей не подготовили, ведь все можно было сделать иначе. Вот, собственно, моя книжка «Лихие девяностые» об этом. Как сказал один известный поэт, Александр Кушнер, - времена не выбирают – в них живут и умирают. Надо жить в свое время и не оглядываться.

— О проценте правдивости в книгах. Это больше байки или все же реальные истории, воспоминания?

— Есть такая фраза – мысль изреченная есть ложь. Как только мы что-то сказали – мы высказали мнение. Я высказываю свое мнение о прошлом в своих рассказах. То же самое касается исторических заметок. Все субъективно. Я так это видел, я так это понял.

— Как возможно запомнить такой «балласт» воспоминаний, столько моментов и людей?

— Я многое записываю, долгие годы. А что касается исторических книжек, то это огромная работа. Я прочитал более сотни краеведческих книг. Но они, к сожалению, большей частью скучные, и я придумал, что нужно переписать эту историю занимательно. Фактически все, что рассказываю, излагаю в жанре анекдота. Анекдот – это всегда законченная история. Единственное, мне не хватило юмора для сталинских времен, но там было не о чем шутить. Все мои истории, в каком-то смысле, были извлечены из небытия, попали в книжку. А в книге они продолжают жить, по крайней мере, ты надеешься на это.